— Ты раньше не любила огонь? Из-за того, что тебя хотели сжечь?

— Нет, — Черная Корова покачала головой. — Отец в детстве заставлял держать руку над пламенем. Говорил, это должно что-то во мне разбудить. А перед смертью подарил Забувайко, будто не хотел, чтобы я вспомнила, чего он добивался.

— А теперь ты вспомнила?

— Нет. Хотя меня удивили слова мамы Бекира. О том, что она знала мою маму. А перед смертью назвала меня Атеш. "Атеш" значит "огонь". Как ты думаешь, что это значит?

— Родители иногда так глупо нас называют, — только и сказал Ниязи, а потом решил, что этого недостаточно, и добавил: — Мои родители попали в бурю. Папа погиб, спасая маму. Она уже была мною беременной. Тети говорили, поэтому я родился таким.

Он посмотрел на заросшие мехом руки-лапки, потер друг о друга и приблизил к огню, чтобы согреть. На мгновение воцарилась тишина. Костер потрескивал. Лицо холодил едва заметный ветерок.

— А если нас догонит буря? — снова принялся ныть Ниязи. — А Бекир болен. Вот-вот умрет.

— Не умрет. Здесь уже недалеко. — Девочка подняла брови. — А ты ныл!

Ноешь и ноешь. И не боишься, что за тобой приползет Албасты? Она любит целовать испуганных. — Девочка ткнула в Ниязе обгоревшей костью и засмеялась.

— Дура! — завизжал мальчик. — У меня мех загорится. Вот точно ты неудачная. Может, и Старшие Братья пришли через тебя? И сейчас крушат Ак-Шеих!

— Скулой, ныл! Не ной, не ной! Придет Албасты, зацелует…

пропела девочка, еще выше поднимая палка.

Ниязи отшатнулся, зацепился за ногу Бекира лапой и упал ему на спину.

— Вы что, одурели, кутуру? — Бекир схватился за голову и сел. — Чего кричите? Еще размахиваете огнем? Вас по фарсам видно.

Черная Корова бросила палку в огонь и подпрыгнула к парню. Ниязи задними лапами припорошил костер и сел вылизывать мех, словно там был ожог.

На фоне жара угля его писок показался измученным.

— Ты как? — Черная Корова осторожно положила руку на его плечо. В месте прикосновения словно заплясали иголочки. Пальцы девочки были теплыми и нежными.

Бекир почувствовал, как запылали его щеки, а к глазам снова подступили слезы. -

Думаешь о Ма?

— Ночью нельзя жечь костер. — Бекир потер глаза, будто только что проснулся. — Я же вам говорил. Мы уже рядом с тем местом, о котором говорил Азиз-баба. Должны быть осторожными.

— А ты уверен? Здесь все такое же, — спросил Ниязи.

— Уверен! — упрямо сказал Бекир и потер висок.

В памяти всплыла юрта Азиза-бабы. Первое, что он увидел, придя в себя после укола Дерева Боли, были блестящие стеклышки старика. Его голос до сих пор скрипел в ушах: «Золотая Колыбель способна всех спасти».

— Мы должны ее найти. Вы ведь помните рассказ? Золотая Колыбель может восстановить мир, вернуть тех, кого… — Бекир запнулся.

— Вернуть твою маму? — Черная Корова снова коснулась его руки.

В этот раз Бекир не выдержал.

— Мы не знаем, что с ней произошло. Это только взрыв!

Ниязи недовольно посмотрел на девочку, словно обвиняя в том, что она расстроила Бекира, и принялся тушить угли. Черная Корова опустила голову и накрутила на пальцы прядь. Бекир тяжело дышал.

— Я соскучился по дому, — не выдержал молчания Ниязи. — Представляю, как сейчас

Плаксивая Зарема ставит джезву, Тетя Фат забивает трубку полынью, в буржуйке трещат кизяки, а дед собирается рассказать очередную сказку.

— А Старшие Братья шарят юртами, — добавил Бекир. Но гнев уже улегся.

Осталась только тупая пульсирующая боль. Новое дыхание Дешту подняло темную прядь Черной Коровы вверх. Глаза Бекира расширились. Он первым заметил, как на холме, под которым они прятались, появилась тень. За ней еще несколько. Воздух наполнился смрадом тулпаров и топаньем десятков лап.

Первый всадник держал в руке палку, на которой болталась привязанная за волосы голова. Навершие украшали цветные ленты. Скупой месяц осветил давно пустые глазницы. Сухожилия на щеках еще держали подобие формы. Сквозь разорванные щеки просвечивали зубы. Голова будто изо всех сил старалась улыбаться.

Закрытый тенью мужчина высоко поднял руку и потряс бунчуком с привязанной.

головой. Тулпар под ним нервно фыркнул. Жест руководителя повторили другие. На некоторых копьях болтались оторванные конечности.

Бекир поднялся на плечо Черной Коровы и попытался выпрямиться. За его спиной панически вскрикнул Ниязи. Страх остыл затылок, но ускорил мысли.

Он лихорадочно думал, что делать. Если это чужие акинджии, можно поторговаться. Бекир и Черная Корова — неизмененные — ценный товар в Деште, по крайней мере, их не убьют. Или же можно бросить в тулпары уголь, воспользоваться смятением и убежать.

— Не начинай, — будто прочла его мысли девочка и подняла руки, показывая всадникам пустые ладони. — Они так просто не отступят. Это

Армия чудовищ.

Слова Черной Коровы ошеломили. Бекир лихорадочно вспоминал все, что знал об Армии чудовищ. Они единственные после Вспышек продолжили воевать со

Старшими Братьями, хоть и подпольно: нападали на гуманитарные конвои, отбивали засоленных, забирали запасы. Ходили легенды, поддерживаемые из страны Девы.

Никто не знал, возможно ли такое, но засоленные верили. Иглоголовый Аслан

их обожал, считал героями, делящимися добычей с самыми безобразными. С теми, кто не годен сам себя прокормить. Он мечтал к ним сбежать. Близнецы

Саши Бедного рассказывали, что Армия чудовищ — такие же акинджии, как и другие.

Охотятся, за чем придется. И что Саша Бедный получает ценные вещи не только от

Старших Братьев, но от Дикой дивизии, как еще называли Армию чудовищ. А еще они умели с помощью сувора совершенствовать собственные тела.

Над тулпарами стали появляться факелы. В воздухе засмердело паленым салом дениз копека, которое использовали для огня. Бекир смог разглядеть всадников. Все мужчины в отряде имели причудливые конструкции на головах. У одного армейца с макушки свешивался хвост морского кота с ядовитым шипом на конце. У другого прямо из черепа вылезала металлическая корона, голову третьего укрывали извилистые бараньи рога. У